— Исчез. Остается надеяться, что он сумеет скрыться вместе с остальными подробностями.

— Да. Бедная маленькая Берта.

— Кто это?

— Никто, ничто и звать никак. Одна из тех, кто больше всего страдает, когда мужчины решают перекроить мир по собственному вкусу. А вообще-то я, наверное, не права. Он не поэтому, еще кое-что… Леон — маньяк, он должен был чувствовать себя важнее, сильнее и лучше всех, а тут его победили. Ему нравилось играть людьми, всегда быть в центре событий, и он застрелился, и это письмо… Да, это очень на него похоже. Но неважно, какие причины, это — замечательный конец, нет? Ой как я устала!

— Может быть еще бренди?

— Нет. Все нормально, просто нервы.

— Хочешь уехать, может, мы…

— Куда?

— Я, да… Не подумал… Красных ковров перед вами не стелили. Хотя могли бы и поблагодарить, и я им это скажу, если это до них не дойдет.

— Они понимают…

— Но вы не хотите здесь оставаться?

— А что еще делать? Месье Ипполит велит, чтобы оплатили мой проезд домой.

— Поедете домой?

— Да. И не в состоянии делать широкие жесты. Не могу просто испариться. И полиция, наверное, будет задавать вопросы. Пойду к Берте, а потом вернусь и буду ждать.

— Не уходите, кто-то идет. Да, вот они.

Я, должно быть, еще не пришла в себя. Хотя и помню, как выглядел инспектор полиции, беседа наша не сохранилась в моей голове. Испуганные слуги, очевидно, выложили все слухи, еще, наверное, что-то рассказывали Рауль и Ипполит. Инспектор был осторожен и уважителен, отвечать было легко, но я все время смотрела на дверь и дергалась, когда кто-то проходил по коридору. Инспектор ушел с приездом Ипполита, они вместе отправились в библиотеку. Ипполит был очень спокоен, после всего новости, очевидно, принесли облегчение. Я немного поразмышляла об Элоизе, потом о Берте, но когда собралась ее искать, Седдон принес кофе. Полицейские, оказывается, очень по-доброму с Бертой поговорили, а потом отвезли в дом к матери в деревню. Наверное, их машина нам дорогу и перекрывала. Больше для Берты ничего сделать было нельзя, только надеяться, что она сможет забыть Бернара. Седдон спросил про Филиппа и исчез. Вошел Ипполит.

Вильям встал. Я поставила кофейную чашку на пол и тоже попробовала, но Ипполит сказал:

— Пожалуйста, нет. — И Вильяму по-английски. — Не уходите.

— Месье де Валми, мне очень жаль… — Он жестом меня остановил и сел рядом, взял за обе руки и, прежде, чем я что-нибудь поняла, поцеловал их.

— Это за Филиппа. Мы вам очень многим обязаны, мисс Мартин, и я пришел благодарить вас и просить простить мое обращение с вами на вилле Мирей.

— Вам было о чем думать, месье.

Я хотела объяснить, что не стоит обо мне беспокоиться, у него свои личные проблемы и трагедии, но он опять стал меня благодарить, а я старалась не смотреть на дверь и не думать о Рауле. И вдруг я услышала, что Ипполит говорит о будущем.

— … Он пока останется со мной на вилле Мирей. Мисс Мартин, могу я надеяться, что несмотря на ужасные приключения вы согласитесь с ним остаться?

Какое-то время я смотрела на него, не понимая вопроса. Он, должно быть, забыл о признании Рауля про меня.

— Не знаю… Вот сейчас…

— Понимаю. Не имею права заставлять вас сейчас об этом думать. Вы совершенно измучены, дитя, и не удивительно. Позже вы, возможно, это обдумаете.

Странный звук в коридоре. Понятно. Леон покидает Валми. Я смотрела на свои руки.

— Если в данных обстоятельствах вы бы не хотели оставаться здесь на ночь, на вилле Мирей всегда найдется для вас место.

— Почему, спасибо. Да, я хотела бы…

— Тогда если кто-нибудь вас отвезет… — Он посмотрел на Вильяма, тот немедленно ответил:

— Конечно. — Потом он пробормотал с диким видом. — Простите пожалуйста, что я взял машину. Мы думали… В смысле мы спешили, мне очень неудобно.

— Ничего страшного. Вы очевидно думали, что сможете предотвратить трагедию, худшую, чем та, которая произошла. Уверен, что вы меня поймете, если я скажу, что это… Не совсем трагедия. Вы найдете свое собственное необыкновенное средство транспорта… Снаружи. Спокойной ночи.

И он ушел.

Я подняла кофе, но он остыл и стал очень противным. Опять села. Полено в камине упало, рассыпая искры. А в коридоре никто не двигался. Посмотрела на часы. Остановились. Время остановилось без тебя…

Рядом сел Вильям и взял меня за руку.

— Линда. Линда…

— Вильям, я очень благодарна за все, что вы сделали. Не знаю, что бы я без вас сегодня ночью, честно… Не имею права так вас звать, но я была совсем одна, а вы были моим единственным другом.

— Быть использованными — привилегия друзей. Если вы… соберетесь остаться с Филтшом, я смогу вас видеть иногда?

— Не думаю, что останусь.

— Нет?

— Нет.

— Понятно. Отвести вас на виллу Мирей в джипе?

— Нет, спасибо. Я подожду.

— Хорошо. Спокойной ночи. Встретитесь со мной перед отъездом, можно?

— Конечно. Спокойной ночи. Спасибо за все.

Я забыла о нем сразу, как закрылась дверь. Кто-то вышел из библиотеки. Голоса Ипполита и Рауля. Вместе идут по коридору. Ой, сердце болит… Я встала и направилась к двери. Привалилась к стене.

— …Санаторий. Она осталась с доктором, он за ней присмотрит. — Потом он сказал что-то о деньгах, о пенсии… — Подальше от Валми, Париж или Канны… Сердце… Не слишком долго.

Вышли в холл. Ипполит пожелал спокойной ночи. Я выбралась в коридор, ждала, когда он останется один, тряслась, паниковала… Рауль что-то спросил, Седдон ответил, что-то вроде:

— Уехал.

Быстрый вопрос Рауля, опять Седдон, на этот раз четко:

— Несколько минут назад.

Он сказал мрачно:

— Понятно. Спасибо. Спокойной ночи, Седдон.

И я поняла о чем он спрашивал, забыла обо всем, закричала:

— Рауль!

Мой голос заглушил стук входной двери.

Я выскочила в холл, когда зашумел мотор, пролетела через холл, распахнула дверь и выбежала в темноту. «Кадиллак» уже двигался, я опять закричала, но он не услышал… По крайней мере автомобиль продолжал движение, набирал скорость. Я побежала. Не добежала двадцать ярдов, она повернула и исчезла из виду. Если бы я остановилась и подумала, никогда бы этого не сделала. Но мыслить я уже прекратила. Только знала, что обязательно должна кое-что сказать, иначе никогда больше не буду спать. И это не только моя проблема.

Я без колебаний повернула и бросилась на тропинку. Узкая, крутая, вниз по горе к мосту Валми. Мы с Филиппом много раз там ходили. Все чисто, ступеньки широкие и безопасные, но скользкие, особенно в темноте. А не важно. В моем кармане оказался фонарик Филиппа, я светила и неслась, будто меня преследовали призраки. Слеза по зигзагу двигались огни «Кадиллака». Мотор почти не шумел. Не обращая внимания на царапины, я летела вниз через лес.

Первый раз он повернул еще ниже меня. Тени деревьев хватали меня за ноги. Тропинка извивалась змеей. Деревья маршировали и качались, как ночной кошмар. Срезала угол, прямо по кустам. Третий изгиб зигзага увел его далеко влево, а тропинка выпрямилась, хотя стала круче. Я держалась рукой за перила и перепрыгивала через три ступеньки. Опять машина повернула, тени деревьев, как нити огромной паутины… Я задыхалась и повторяла глупую молитву:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Не останавливаясь, я два раза пересекла зигзаг и увидела мост. Рауля еще не было. Сбежала с тропинки, проскочила между деревьев, обрыв, спрыгнула, упала, встала, зашумели тормоза «Кадиллака»… Потом я узнала, что кто-то перебежал Раулю дорогу. Мне нравится думать, что это было то же анонимное существо, которое там бегало, когда он первый раз меня поцеловал. Во всяком случае оно задержало машину на несколько драгоценных секунд. Я, в ссадинах и царапинах, свалилась на дорогу, как раз когда он выехал из-за последнего поворота. Взбежала на мост. Туман поднимался до пояса. Серый, белый, золотой. Я закрыла глаза, протянула руки вперед и застыла на месте.